Богатырчук: «Взятый в первом пятилетнем плане 1928 года курс на индустриализацию СССР требовал больших средств в золоте и иностранной валюте. Аморальная сущность советской власти позволяла ей применить грубое насилие, в просторечье называемое грабежом, для выкачки необходимых средств. Техника грабежа была весьма проста. Намеченная жертва приглашалась к следователю НКВД, который требовал отдать на пользу индустриализации все сбережения в золоте, иностранной валюте и драгоценных камнях.
– Вы знаете, – говорил он, – что для выполнения нашей задачи мы вынуждены покупать у капиталистов оборудование для фабрик и заводов, в уплату за которые капиталисты не хотят брать наших рублей! – И цинично добавлял: – Вы, наверное, откладывали что-нибудь на черный день, так это и есть ваш черный день.
Не соглашающемуся предлагали подумать в специальной камере, нагревавшейся до температуры, близкой к тропической. Через несколько дней пребывания там арестованный готов был отдать всё что угодно, лишь бы вырваться на свободу.

Так как всем было известно, что частнопрактикующие врачи, не доверяя твердости рубля, начавшего катиться по наклонной плоскости с возрастающей быстротой, стали покупать иностранную валюту и золото, то НКВД решило прибегнуть еще к одному трюку. Продавцам валюты было обещано не только полное прощение за незаконную спекуляцию, но и известный процент с конфискованных сумм, если они укажут покупателей.
Однажды и я получил вызов в НКВД, а на следующий день наблюдал указанный трюк в действии. Арестованных усадили на стулья у стен большой комнаты, и по одному стали впускать маклеров, каждый из которых должен был пройти вдоль ряда и, вглядываясь в лица арестованных, указать на тех, кто у них покупал ценности.
Хотя мне бояться было нечего, так как официально было известно, что я потратил свои сбережения на покупку рентгеновского оборудования, я почувствовал себя не совсем уютно, когда в меня стал вглядываться маклер, у которого я покупал валюту. Но во всякой профессии бывают разные люди, и мой продавец оказался честнейшим человеком. Он не только впился в меня взглядом, но и, приблизившись к моему лицу, прошептал:
– Никогда, никогда никому не скажу.