Футбольного лонгрида вам на ночь:-)
Из золотых времен...

Я многое повидал к тому времени, но итальянский стадион представлял собой совершенно иной мир. Нам отвели угловой сектор и окружили солдатами. Сидевшие рядом за надежной металлической решеткой макаронники были настроены подчеркнуто враждебно, и после финального свистка в нашу сторону полетело все, что могло лететь. А солдаты с ружьями просто стояли, ничего не предпринимая, в то время как на нас обрушился целый град разнообразных предметов. Никто из наших даже не попытался ответить, потому что мы опасались солдат.
Дэйв Смит, возглавлявший официальный фан-клуб «Манчестер Юнайтед», достал откуда-то мегафон и встал, чтобы обратиться к толпе. Он был очень разумным человеком, поэтому никого не удивило, что Дэйв прокричал следующее: «Не поддавайтесь на провокации, оставайтесь на своих местах, сохраняйте спокойствие, не позорьте славное имя “Манчестер Юнайтед”». Только было Дэйв в очередной раз воскликнул «Спокойствие!», как вдруг с итальянской стороны вылетела недопитая наполовину бутылка виски. Мы завороженно смотрели, как она кувыркалась в полете. Бутылка угодила прямо в мегафон, из-за чего Дэйв попятился, упал и скрылся из виду за рядами сидений. Воцарилась напряженная тишина, но затем буквально из ниоткуда появилась верхняя часть мегафона, из которого раздался истерический призыв Дэйва: «НАХУЙ ИХ ВСЕХ! Мочи ублюдков!»
Все сорвались с места, взбежали по лестнице и бросились на ограждение.
Дэйв был прекрасным человеком. Его уважали за честность не только обычные болельщики, но и так хулиганы. Он знал всех по имени, особенно «выездных», и вел себя как настоящий джентльмен. Фан-клуб в то время пользовался большим влиянием — без него билеты на матч было просто не достать, — но Дэйва после инцидента лишили всех преимуществ. Я считаю, что эти свиньи просто ограбили его — реального футбольного фаната, который всем сердцем любил «Юнайтед».
Когда мы наконец выбрались со стадиона, улицы были наводнены опасного вида итальянскими подростками. Мы направились к автобусам, припаркованным рядом с трамвайными путями. Эскорт почему-то отсутствовал, копы нас просто бросили. Беспрепятственно удалось дойти только до первого угла, так как на следующем нас поджидали тысячи итальянцев. Один из местных начал что-то корчить из себя прямо перед нами, поэтому один из Гиллэмов саданул его по башке флагом. Тут-то все и началось. В обе стороны посыпались удары. Держась вместе, мы перешли на другую сторону улицы, откуда увидели ужасающую картину: огромная черная толпа двигалась прямо на нас, одни придурки били в барабаны, другие выкрикивали что-то на итальянском. Причем каждый старался превзойти другого в агрессивности.
Мы зашли за автобусы, прячась от кирпичей и булыжников. В этот момент мимо проезжали трамваи, еще более закрыв нас от толпы. В них ехали итальянцы, поэтому мы выскочили из-за автобусов и забросали их всем, что попало под руку. Один из трамваев остановился после такого града снарядов, и фанаты «Юнайтед» через разбитые окна захватили много вражеских флагов в виде трофеев.
Как только все трамваи проехали, фаны «Ювентуса» вновь двинулись вперед, и нам пришлось обороняться прямо у дверей автобусов. «Главное — транспорт!» — кричали те, кто пытался привести в порядок ряды обороны. Наконец появились карабинеры, но местные все равно пытались одержать верх. У многих «красных» руки и головы были покрыты порезами.
Нас продержали на месте еще полчаса, но, по крайней мере, мы были живы. Затем автобусы все-таки тронулись с места, однако мы не успели доехать даже до конца улицы, как на нас вновь обрушился град кирпичей. Создавалось впечатление, что мы сидели не в салоне, а внутри барабана. Единственным эскортом являлся одинокий полицейский фургон, на котором работал синий сигнальный «маячок», сообщавший всем желающим, где находится «Юнайтед». Мы легли на пол, и осколки сыпались сверху проливным дождем. Местные вынесли даже лобовое стекло. Наши подсказывали шоферу:
— Езжай дальше!
— Не останавливайся!
— Пригнись!
Мы выехали на развязку с круговым движением с такой скоростью, что чуть было не перевернулись. Один из водителей, не сумевший или не захотевший притормозить, проехал прямо по цветочной клумбе и присоединился к каравану уже на другой стороне кольца. После этого все более-менее устаканилось. Мы остановились чуть дальше по дороге и вылезли, чтобы осмотреть нанесенные автобусам увечья. Все страшно радовались тому, что остались живы.
Добравшись до аэропорта, я поклялся самому себе, что улечу на первом же самолете. Еще у шестерых не было билетов, и они тоже собирались прошмыгнуть на борт. Рейс на Лондон имелся, свободные места тоже, и дело оставалось за малым. В то время в аэропортах на посадке требовалось пройти всего лишь одну стойку, за которой располагалась полусонная женщина со стопкой посадочных талонов. Один из Гиллэмов выхватил из ее рук талоны и забросил их куда подальше. В суматохе полиция подумала, что все мы с одного самолета, и пропустила нас. В салоне также возникла неразбериха, потому что при пересчете всех по головам получилось 160 человек вместо 153. В конце концов, они позволили остаться всем, потому что никак не могли выяснить, кто есть кто. Полиция попыталась вмешаться в происходящее, но мы либо нагибались, либо прятались под креслами, да и сами копы хотели от нас побыстрее избавиться.
Далее последовали высадка в Лондоне и прибытие на Юстон. Я страшно устал. У меня не было ни денег, ни билета на поезд, зато навалом итальянских флагов, которые я пронес в самолет.
Сев в поезд, все сразу заснули — и вскоре нас повязали контролеры. Мы проделали столь долгий путь, но оказались пойманными, как зайцы, в самом его финале! Я сошел в Гэтли рано утром и добрался до дома пешком, хотя испытывал по дороге приливы счастья, потому что шел по своему району. Ни один из моих дружков ни разу не был за границей. Я чувствовал себя вернувшимся королем, и мне не терпелось похвастаться своими подвигами.
Рядом со мной жил молодой болела МЮ Симмо, совсем еще юнец. Я подошел к его дому, постучал в дверь, и на пороге появилась мать Симмо. «Вот! Отдайте ему», — сказал я, протянув все свои флаги.